БутАстика (том I) - Андрей Буторин

А через год Зоя призналась, что ждет ребенка. Срок беременности перевалил за шесть месяцев. Опасаясь медицинских осложнений, женщина рассказала все Мьенгу, чтобы предупредить того о вынужденном воздержании.

Воздержание Мьенга не пугало, но его взбесило безрассудство напарницы.

– О чем ты думала?! – орал он на Зою, бледное лицо которой в обрамлении рыжих волос казалось фарфорово-кукольным. – Как ты могла?! Здесь нет нянек, это космический корабль, а не ясли! Почему ты не сделала стерилизацию? Я думал…

– А ты поменьше думай, – процедила женщина. – Мозги целее будут. А о себе и моем ребенке позволь мне думать самой. И не бойся ты так, я и одна справлюсь. А если боишься, что он нас объест…

– Да ничего я не боюсь! – сплюнул Мьенг. – Я просто не могу тебя понять.

– Потому что ты не женщина. А я хочу ею быть.

– Ну и была бы на здоровье. После возвращения.

– А оно будет?

– Но если нет, ты вообще поступаешь… жестоко. Обрекаешь на смерть невиновного…

Мьенг уже не кричал, а мямлил, с трудом подбирая слова. Самому стало противно. Он повернулся и, ничего больше не говоря, ушел в свою каюту.

Это была их первая ссора. До самого рождения сына Мьенг не обмолвился с Зоей ни словом.

Еще через год Зоя родила дочку. Если мальчик, хоть и будучи смугленьким, внешне походил на Зою – хрупкое тельце, ангельское личико в обрамлении рыжих кудряшек, – то девочка с первых дней была плотно сбитой, крепенькой, обещая вырасти под стать отцу. А еще она была темно-коричневой, как шоколадка. Мьенг так и стал ее называть. И полюбил столь яркой любовью, что поначалу испугался неведомого доселе чувства. Сына Мьенг тоже любил, но все-таки не испытывал к нему той щемящей нежности, что наполняла его при виде дочери.

Зоя сдержала слово, и поначалу занималась детьми сама. Она даже имена им дала, не посоветовавшись с Мьенгом: Андрей и Елена.

Но постепенно и отец стал уделять детям все больше внимания. Хоть его и тянуло в первую очередь к своей Шоколадке, Андрюша тоже всегда был рядом, поэтому немалая доля отцовской ласки доставалась и ему.

Вот только Зою Мьенг так и не смог полюбить. Она была и оставалась для него хорошей напарницей, удобной соседкой, сносной любовницей, но только не любимой женой. Плюсом в этой ситуации было то, что Зоя тоже его не любила. Во всяком случае, никаких чувств ему не выказывала.

Почти семейную идиллию портило лишь одно обстоятельство. К третьему году полета скорость корабля должна была стать по расчетам крейсерской – равняться половине скорости света. Она же едва составляла треть световой. Плотность межзвездного газа оказалась меньше расчетной. Точнее, она была слишком неравномерной. Порой за миллион километров пути датчики не фиксировали ни одного атома водорода. А бывало, что их становилось два, три, а то и пять на кубический сантиметр.

Это не нравилось ни Мьенгу, ни Зое, но поделать они ничего не могли. Плюсом было то, что корабль все же летел достаточно быстро, чтобы достичь цели в обозримом будущем; минусом – ограниченные запасы пищи, рассчитанные примерно на десять лет для двух человек. Но экипаж увеличился, и вызывало большое сомнение, что еды хватит на всех до конца пути.

Зоя командирской властью ввела режим жесткой экономии, который, разумеется, не распространялся на детей. Впрочем, она могла бы и не делать этого официально, Мьенг и так ел ровно столько, чтобы хватало сил передвигать ноги. Он сильно похудел и довольно скоро настолько привык к «диете», что почти не испытывал голода, питаясь лишь дважды, а то и один раз в сутки.

Так проходил год за годом. Дети росли, Зоя занималась их воспитанием и образованием, Мьенг от безделья всерьез увлекся наукой. Он решил основательно разобраться в новой гелиоэнергетике и вполне преуспел в этом, благо все материалы имелись в памяти Информатория. Но Мьенг пошел дальше. Он рассчитал режимы работы гелидауна не только для понижения, как следовало из названия, но и для увеличения звездной энергии. Имея необходимое оборудование, он бы попытался запустить солнечный двигатель прямо сейчас, на расстоянии около светового года до цели.

А цель все равно приближалась. Проведя доскональную ревизию запасов и рассчитав оставшееся время пути, Мьенг и Зоя пришли к выводу, что до Альфы Центавра еды им все-таки хватит. Воду же они использовали только регенерируемую, оставив небольшие запасы «настоящей» земной воды на крайний случай – если откажет система регенерации.

Прошло четырнадцать лет после старта. Оборудование не отказало. Еды хватило. Дети стали почти взрослыми.

Однажды в дверь каюты Мьенга постучали. Сердце его тревожно дрогнуло. Увидев за дверью улыбающиеся лица детей и Зои, Мьенг растерялся. Но торт в руках дочери, вместо крема жиденько присыпанный сахарной пудрой, сразу расставил все по местам. Это был пятидесятый день рождения Мьенга.

Он принял от Шоколадки подарок, и та чуть не выбила его из рук, повиснув на отцовской шее.

– С днем рождения, папочка!

– Поздравляю, – улыбнулся Андрей.

– С юбилеем, – чмокнула в щеку Зоя. А потом, отчего-то вдруг побледнев, сказала: – У меня есть еще один подарок… Пойдем.

Она привела его в капитанскую рубку и ткнула в обзорный экран:

– Это тебе от меня.

На экране горел алый рубин с горошину величиной.

– Что это? – заморгал изумленный Мьенг.

– Проксима Центавра. До нашей цели – две десятых световых года. – Зоя показала на яркую точку в середине экрана. Увеличила изображение, и Мьенг увидел, что точек стало две. – Вот они, А и Б Альфы Центавра… Мы почти прилетели.

У звезды А двойной системы Альфа Центавра, так похожей на Солнце, имелись планеты. На второй из них, желтой от обилия песчаных пустынь, в атмосфере оказался кислород в достаточном для свободного дыхания количестве. На ней был небольшой океан, к нему текли реки. Анализатор показал присутствие растительности и прочей органики. Все говорило о том, что на этой планете можно было жить!

– Может, ну его, этого Дрожека? – не отрывая глаз от экрана, сказал Мьенг. – Взорвем к чертям эту лоханку, спустимся туда и забудем всех и все.

– Мы так и сделаем, – ответила Зоя. Мьенг изумленно обернулся и не узнал напарницу. Зоя была пугающе бледной. Посиневшие губы едва шевелились, но Мьенг разобрал донесшийся из них шепот: – Это единственный выход…

– Что с тобой?..

Ноги Мьенга стали вдруг ватными, занемел язык, льдом сковало сердце. Словно он захотел умереть, прежде чем услышит ответ. Он был уверен, что не найдет в нем ни одного плюса.

С Зоей произошла резкая метаморфоза. Кровь внезапно прилила к ее лицу, и из мертвенно-белого оно стало багровым, словно подаренная недавно Мьенгу Проксима.

Зоя сжала подлокотники кресла и заговорила, будто повторяя давно заученный текст – монотонно и нудно. Если не вникать в смысл ее слов, легко можно было заснуть под их убаюкивающий тихий шелест. Но не вникать в него Мьенг не мог, как бы он этого ни хотел…

Для телепортации, открытой Йозефом Дрожеком, кроме приемника и передатчика, нужен был еще объект, содержащий те же молекулы вещества, в количестве, не меньшем, что и у перемещаемого тела. По сути, вещество в приемнике при помощи информационного луча, которым становился передаваемый предмет, попросту перекомпоновывалось, приобретая свойства и связи молекул источника. И таким принимающим объектом должен был стать Мьенг. Дрожек просто не оставил Зое выбора. Особенно теперь, когда у нее были дети. Оказывается, помимо «вещественного» луча, приемопередатчики могли связываться и сугубо информационно, чем с самого начала полета и пользовалась Зоя для контактов с Дрожеком. Связь была мгновенной, лишь одно это уже делало изобретение доктора гениальным. Но ему было этого мало. Заполучив звезды, он хотел получить в придачу власть над миром, и ради этой цели не останавливался ни перед чем. Первые опыты показали, что для передачи человека не подходил в качестве принимающего объекта простой набор нужных молекул – например, куски мяса с костями. Не годились и животные в добром здравии. Человек оказался чем-то большим, нежели просто «суповой набор». Видимо, душа все-таки существовала, и для изготовления дубликата нужна была оригинальная матрица. Это знание досталось Зое дорогой ценой – ведь именно так она и «убила» первого добровольца, которым был ее муж, также ученый команды Дрожека. После этого доктор стал проводить опыты над заключенными-смертниками, а сама Зоя оказалась преступницей, поскольку официального разрешения на проведение того эксперимента не имела.

Йозеф Дрожек обещал ей полную амнистию после окончания межзвездного проекта. Он гарантировал ей возвращение. Разумеется, для этого кто-то опять должен был поплатиться жизнью, чтобы отдать ей молекулы своего тела. Но узнав, что у Зои родились дети, Дрожек заявил, что насчет них договора не было. Возможно, он так лишь жестоко шутил. Может, хотел получить удовольствие от Зоиного унижения, когда она будет целовать ему ноги, вымаливая детям жизнь. Но рисковать Зоя не хотела. Как не хотела жертвовать чужими жизнями ради спасения себя и детей.